СКАЗКИ

 

         Как появилась Земля     

Давным-давно, так давно, что никто не может сосчитать сколько прошло лет, нашей планеты не было. Но было много-много звёздочек. Звёздочки кружились и собирались в большие кучи. В одной куче так много собралось звёздочек, что куча превратилась в планету Земля. А звёздочки все падали и падали на нашу Землю, но с каждым годом их становилось меньше и меньше. Прилетают они и сейчас, и каждую ясную ночь ты можешь увидеть, как они падают.

 

Почему разделились море и земля

В древние, предревние времена Земля была очень горячая, и не было воды. Все кипело и перемешивалось. И вот Земля стала остывать. На нашей планете твердели кусочки корки, которые плавали и прилипали друг к другу и так появлялись материки. Вода фонтанами забрызгала из-под земли, а из космоса падали ледяные звёздочки и быстро таяли. Вода скопилась между материками, и так появился древний океан.

 

Как появились первые деревья

Давным-давно, в очень древние времена на Земле не росли деревья. Земля была пустынна и только по берегам морей, озёр и рек росла диковинная трава.
Однажды лучи Солнца осветили берег моря, где впадала река и из земли появились ростки. Ростки росли быстро и скоро они стали выше самой высокой травы. Прошло еще немного времени и вот ростки стали деревьями. У первых деревьев на Земле кора была похожа на чешую рыб, а листья были тонкие как иголки и длинные-предлинные.
Так появился первый лес. Почему он вырос, никто объяснить не может. Это было чудо, которое видели только рыбы, глазевшие из моря, выпучив глаза.

Как рыбы стали жить в первом лесу

По всему морю, рыбы  рассказывали друг другу про чудо-лес, который никто раньше не видел. Старый рак, ползающий по дну моря, махнул клешнёй и сказал, что он уже много слышал сказок. Рыбы, веря и не веря, приплывали смотреть на лес, и самые любопытные заплывали вверх по реке и пробовали на вкус листья-иголки, свисающие к воде.
Потом самые смелые из них выползли на берег и стали гулять по лесу, где было тенисто, прохладно и было много новой еды. Так рыбы научились ходить по земле и тогда они стали называться амфибиями.

 

   Как появилась первая стрекоза

В очень далекие времена в дремучем сыром лесу с диковинными деревьями жили-поживали всякие разные жуки. Одному жуку надоело ползать в лесной полутьме по сырой земле и бояться других злых и больших жуков. Он посмотрел на голубое небо и стал тренироваться летать. Жук тренировался каждый день. Он так хотел, что бы у него выросли крылья, что они, в конце-концов, выросли – каждое по полметра в длину. И вот жук полетел и стал видеть так далеко и так широко, что у него глаза стали большие и круглые. Так появилась стрекоза, которая первая среди всех научилась летать.

 

Как распустился первый цветок

Много-много миллионов лет назад жило-было древнее море. Море было такое старое, что перестало считать, сколько лет оно плещется на этой земле. Но всему приходит конец. Настало время и море ушло. На бывшем морском дне выросла трава и пришли пастись динозавры.
Однажды сюда принесло ветром семечко. Из семечка появился росток, а на ростке распустился первый на Земле цветок. Прошло несколько лет, и росток с цветком стал деревом. На дереве распускалось еще много цветов, потом они опадали, а на их месте вырастали душистые плоды.
Откуда ветер принёс это чудо-семечко остается тайной.

 

 

Почему у жирафов длинные шеи, а у носорогов рог на носу

В древние-древние времена, на предгорной жаркой равнине жили жирафы с короткими шеями, а горы были ещё такие маленькие, что на их вершинах никогда не бывало снега. Жирафы были похожи на лошадей, а лошади в те удивительные времена, были маленькие как ослики. Ещё на широкой равнине паслись необыкновенные носороги, у которых не было рога на носу. Здесь бродили стада маленьких и больших слонов, бегали страусы, ползали черепахи, важно прохаживались огромные верблюды не спеша пережёвывая разноцветную траву, которая росла на красной земле, а в травах и кустарниках прятались тигры с большими как сабли клыками.
По равнине медленно текли речки, которые стекали весёлыми ручьями с гор, заросших фруктовыми рощами, а по берегам рек росли диковинные деревья, в тени которых лежали ленивые бегемоты. 
Проходили годы, и звери стали замечать, что с каждым годом становилось прохладнее. Однажды на равнине появились необыкновенные большие звери с длинной шерстью и большими рогами. Они называли себя бизонами. Потом до зверей дошли слухи, что в горах с деревьев стали падать листья.
Но самым удивительным оказалось утро, когда после дождливой холодной ночи изумлённые звери равнины увидели, что горные вершины побелели. Звери спрашивали у самых старых слонов и черепах, что это такое, но даже самая старая двухсотлетняя черепаха про это чудо никогда ничего не слышала. Только бизоны знали, что это такое. Это был снег. Бизоны рассказали, что так начинается зима. На их родине, на далёком Севере зима всегда приходила после лета, а после зимы наступало лето, но однажды лето не вернулось. Тогда настал холод и голод, и их предки пошли на юг.
Звери равнины начали обсуждать, что же теперь делать – ведь становилось с каждым месяцем холоднее. И вот самый старый слон после долгих обсуждений огласил общее решение – двигаться на юг. Так началось Великое Переселение.
Путь был долог и труден. Звери с трудом добывали еду. Вся зелень съедалась, и только на верхушках деревьев оставались последние листья. Жирафы и носороги шли последние. Жирафы вытягивали, как могли шеи, чтобы дотянуться до листвы, а носороги носами тёрлись о стволы деревьев и, сдирая кору, поедали её.  
Через долгое время звери равнины, наконец, пришли в прекрасные тёплые  долины, где и поселились.
С тех пор в южных краях живут жирафы с длинными шеями, потому что предки жирафов сильно тянулись за листьями, и носороги с рогом, потому что их предки сильно тёрли свои носы о кору деревьев.  

 

Тау и пчёлка

 Тау был маленьким горным козлёнком. Он появился на свет только этой весной, но уже резво бегал по скалистым горным склонам с семьёй горных козлов. Тау всё было интересно. Ему нравились маленькие горные цветы – такие красивые среди мрачных камней. Над цветами летала пчёлка, и Тау её спросил:
«Тебе тоже нравятся эти цветы, маленькая пчёлка?»
«Да, очень нравятся» – прожужжала пчёлка – «Особенно цветочный нектар».
«А что такое нектар?» – спросил Тау.
«О, нектар это такая вкусная вещь, но его так мало, что ты козлёнок и увидеть его не сможешь».
Тау ещё много расспрашивал пчёлку про жизнь, пока она деловито облетала цветы, собирая нектар. Но вдруг пчёлка воскликнула:
«Ой, Тау! Заговорилась я с тобой, а солнце-то коснулось горных вершин. Скоро станет очень холодно. Я не успею долететь домой и замёрзну» – жалостливо пропищала пчёлка.
И в самом деле – от горной вершины грозно приближалась холодная тень.
«Давай попросим тень немножко подождать» – предложил Тау.
«Тау, Тау! Тень никогда никого не слушалась за всё время, что стоят наши горы» – грустно ответила пчёлка.
«Тогда, тогда… Я придумал маленькая пчёлка! Переночуй в моей тёплой шерсти. Залезай!» –  и пчелка села на Тау и укуталась поглубже в его густую и мягкую шёрстку.
Наступила ночь. Семья Тау остановилась на ночлег в густой траве под высокими скалами. На ночном небе зажглись яркие голубые звёзды.
«Пчёлка, тебе не холодно?» – спросил Тау.
«Тепло, Тау»
«А в каких краях ты живёшь?»
«Живу я далеко внизу в зелёной тёплой долине, где растут леса, а трава такая высокая-превысокая, что выше тебя Тау, в два раза…»
Пчёлка рассказывала про свою прекрасную страну, а Тау с интересом слушал и потихоньку засыпал. Ему снились большие как деревья цветы, по которым скакал маленький козлёнок и пил из каждого цветка нектар. Все цветы были разного цвета, а нектар у них был разного вкуса…

 

    Тау и сурки

Тау любил играть с сурками. Он их догонял, а они убегали и прятались в свои норы. Потом сурки быстро перебегали по подземным ходам и выскакивали в другом месте. Тау никак не мог угадать, где же выскочат сурки. Под землёй у них был целый городок.

 

Тау и зима

Наступила зима. Горные козлы спустились в лес, и маленький козленок Тау впервые оказался в лесу. Козленок шел по глубокому снегу и любовался лесом. Он дивился на могучие ели с ароматным запахом, которые он видел раньше только издалека. Деревья безмолвно стояли укутанные белой мерцающей шубой из свежевыпавшего снега. Под густыми еловыми кронами был насыпан толстый слой опавшей хвои и сюда не проникал ни дождь, ни снег, ни ветер. Здесь было мягко и уютно.                                     
Вдруг Тау увидел за деревьями белого зверя с длинным пушистым хвостом. Он шёл медленно и бесшумно. Тау стало так страшно, что он перестал даже дышать. Это был Барс – грозный хищник, главный враг всех горных зверей. Барс скрылся в зимнем лесу, а Тау со всей прыти побежал к своей семье.

 

Тау и вершина

Тау с каждым днём становился сильнее и проворнее и однажды он набрался храбрости и поскакал на вершину, пока его семья спала после сытного обеда.
День был жаркий, но на вершине белел снег.
Тау немного запыхался, но уже скоро очутился на острой скалистой вершине. Тау огляделся. Вокруг от горизонта до горизонта простирались горы – внизу зеленели долины с серебристыми речками, и над ними возвышались чёрные и рыжие вершины. Вершины покрывал снег, а за самую высокую зацепилось облако.                                                                                                                                              

 Вася и дуб

Вася сегодня залез на дуб. Вася – это полосатый, серый кот. У него есть хвост, четыре лапы, голова с усами, и два уха. Короче это – самый настоящий, абсолютно натуральный камышовый кот.
Так вот – Вася полез на дуб. А дуб, скажу я вам, приличный – метров пятнадцать в высоту. Лезет, значит, Вася все выше и выше, и вдруг остановился. Смотрит то вниз, то вверх. Наверно страшно стало. Высота-то метров десять уже. Подумал, подумал Вася, почесал задней лапой за ухом, и решил лезть наверх дальше. Ветки, тем временем, стали узкие, покачиваются, листья дубовые подрагивают, а Вася прижался к ветке, но лезет.
И в эти самые мгновения пролетал возле дуба шмель. Но здесь начинается другой рассказ:           

                                       

 Вася и шмель

Видит, шмель, Вася лезет на дуб. Ему стало интересно. Совершил шмель разворот и завис перед носом Васи. Вася, однако, тоже завис. Лезть дальше стало совсем страшно – ветка-то уже не дрожит, а качается.
Шмель тут и говорит Васе:
«Слушай, Вася. Как же ты назад повернёшь? Ветка-то совсем узкая становится».
Вася посмотрел назад и увидел, что у него есть хвост.
«А я хвостом буду управлять» – со знанием дела сказал Вася и лихо развернулся вниз. Вот зачем всем котам нужны хвосты – чтобы ловко лазить, бегать и прыгать. Однако лезть вниз было не так просто, и Вася решил отдохнуть.
Он прилег на боковой ветке и огляделся вокруг. Вдалеке поблёскивала река, заросшая камышом, в разных местах кучковались дубы, клёны и ивы, а далеко за рекой синели холмы. Из-за холмов вставала круглая золотистая луна, а солнце, на другой стороне горизонта, уже коснулось земли. Опускался вечер.
«Вот ты, шмель, летаешь везде. А летал ли ты на луну?» –  поинтересовался Вася.
«Не, на луну не летал. Один раз пробовал – шибко далеко, однако. Во-о-он, на те холмы летал. А сам я живу у берега реки и теперь мне пора лететь домой, а то солнце уж совсем низко. Так что до свидания, Вася, я полетел»
«До свидания, шмель»  – сказал Вася, и шмель, жужжа, улетел к реке.
«Пожалуй и мне спать пора» – подумал Вася и стал спускаться по веткам вниз пока не нашёл удобного места между тремя большущими ветвями с мягкой подстилкой из прошлогодних дубовых листьев. Вася свернулся калачиком и закрыл глаза. Луна стояла высоко, солнце скрылось за горизонтом, и на тёмно-синем небе появились мерцающие звёзды.

 Вася и Луна

Вася прыгнул с самой верхней ветки дуба на ближайшую звезду, потом на следующую, потом на следующую, и так допрыгал до самой Луны, где и совершил мягкую посадку. Надо сказать, хвост ему весьма помог.
На Луне было здорово. Светло, легко дышалось, и также легко ходилось и прыгалось. Правда было немного пыльно, но пыль, как-то странно, в воздух не поднималась, не клубилась при ходьбе, а сразу падала обратно на поверхность. Вася поднялся на край кратера и посмотрел вниз. Кратер был круглый. Везде была такая же пыль, и посреди этого круглого кратера возвышалась маленькая горка.
«Может залезть на  горку»  – подумал Вася.
В этот момент сверху его кто-то позвал. Вася посмотрел наверх и увидел как между красивой голубой Землёй и Луной летит Шмель и зовёт его.
Вася открыл глаза. Было уже светло. Он лежал на листьях среди ветвей дуба, и никакого шмеля рядом не было. Только недалеко музыкально жужжали пчёлки-музыкантики высматривая, где побольше растет цветов. Где-то чирикали воробьи. Слегка шелестел камыш, и под дуновением лёгкого ветерка серебрилась река. Вася вытянул все свои четыре лапы, сладко потянулся и зевнул. Наступил новый день.

 

   Вася и наводнение

Однажды весной Вася проснулся и увидел, что его дуб стоит в воде. Вокруг плыли листья и ветки.
«Что же делать?» – подумал Вася – «Кушать хочется, а я плавать не умею»
Рядом проплывало большое бревно, и Вася решил: «Будь что будет!» и прыгнул на бревно.

 

   Вася и остров

Вася плыл на бревне долго. Деревья стояли в воде, а Вася проплывал среди них и не знал, что делать дальше. Но вот он увидел остров. Вася со всех сил стал грести к нему, что бы ни проплыть мимо.
Наконец бревно уткнулось в берег, и Вася высадился на остров.
«Как интересно» –  огляделся Вася и начал обследовать свой новый дом.  

 

Вася на Краю Света 

Вася и его друзья часто сидели звёздными вечерами у костра и рассказывали друг другу разные интересные истории.
Однажды старая черепаха рассказала историю, которую она слышала от своего дедушки. Дедушка черепахи любил путешествовать и когда-то он видел Край Света с высокой скалы. На Краю Света было море и на горизонте море исчезало в небе.
В эту ночь, когда все уже спали, Вася мечтал, а потом ему приснился Край Света.
И вот утром Вася решил плыть туда, где заканчивается мир. Вася взял с собой еду и воду, сел в свою испытанную в непогоду лодку и поплыл в неведомый край.
Вася проплыл свое родное озеро, потом его долго несла река и наконец, в один прекрасный день, перед ним открылось широкое голубое море. На берегу возвышалась суровая скала. Вася поднялся на скалу и увидел оттуда, как земля уходила в море, а море далеко на горизонте превращалось в небо.  
Вася был храбрый путешественник и, набравшись духу, он смело сел в лодку и погреб вёслами в море.
Сначала море плескалось о лодку, как и положено воде, но потом море стало спокойное и плоское как зеркало. Зеленовато-голубой цвет морской воды постепенно перешел в цвет белый. Небо у горизонта тоже становилось белое и туманное. И грести становилось легче, будто вода превращалась в воздух.
И вот, через какое-то время, Вася понял – здесь вода растворяется в воздухе. Он доплыл до горизонта! Еще один взмах вёслами и лодка полетит по небу и тогда Вася не сможет вернуться! Впереди был только белый туман. Это был Край Света.
Тогда Вася развернул лодку и поплыл обратно. По морю, по реке, по родному озеру к родным островам, а Край Света оставался далеко позади.

 

В песках Таукума

Первые лучи Солнца озарили верхушки барханов – холмов из песка поросших травой и редкими кустами. Стояло лето, но пока было прохладно. Просыпались многие жители этой диковинной золотистой пустыни – серебряные змеи и ящерицы, черепахи с золотыми панцирями и тушканчики с длинными хвостами с метелками на конце, певучие птицы и медлительные верблюды.
В глубине пустыни Солнце осветило рощи изогнутых саксаулов, которые к своему столетнему юбилею достигают высоты роста человека и выше, а некоторые 200-летние долгожители становятся выше человека в четыре раза. В роще редкие негустые тени – потому что листья саксаула тонкие и узкие. Саксаулы растут на сухих песках и каждое дерево бережёт воду, а такие листья испаряют очень мало влаги.
У северной границы Таукума течет река Или с рощами пустынного тополя с корявыми стволами и ветвями. В тополиной роще проснулись огромные черные кабаны и серые зайцы, а разноцветные фазаны принялись клевать ягоды шиповника и барбариса. Вся пустыня наполнилась дневной жизнью.
Огненный шар пылал во всю в самой вышине. В песках настала жара. Все попрятались кто куда и только где-то на горизонте верблюды лениво шли по небу над барханами – это был мираж. Горячий воздух и песок не остывал, пока оранжевое Солнце не коснулось края земли. Небо покраснело, а потом стало фиолетовым. Вот взошел серебряный Месяц, за ним вспыхнули голубые, красные, жёлтые и белые звёздочки и вскоре всё тёмно-синие небо переливалось миллионами звёзд. Наступила ночь и прохлада.
Птицы, кабаны и черепахи уснули, и в ночную пустыню вышел барханный кот с зоркими глазами. Проснулись и другие ночные обитатели песков – большие и зубастые ящерицы-вараны, ночные змеи, мышки-песчанки, и ночные бабочки с голубыми крылышками. Застрекотали сверчки и пустыня наполнилась ночной жизнью.

 

Черепашка Кум

Маленькая черепашка Кум которой был один год, тихо бродила по пескам и кушала травку, как и все её собратья. И так каждый день. Как-то Кум забрела на вершину бархана и увидела с него другие барханы очень похожие друг на друга. Тогда Кум решила спросить у своего столетнего дедушки – где кончается их песчаный мир.
Дедушка Кума задумался и ответил, что далеко-далеко пустыня заканчивается и начинается степь и весной степь расцветает вкусными красными маками.
- Дедушка, пошли лакомиться красными маками – предложила Кум.
- Маленькая Кум. Я уже стар для таких далёких походов. А ты с друзьями после зимовки отправляйтесь в тот край.

 

Красные маки

Прошла зима. Черепахи хорошо выспались и Кум с друзьями пошли в поход. День за днём, бархан за барханом, по золотистым пескам Таукума черепашки шли и шли. И настал прекрасный день когда они увидели с последнего бархана широкую ровную степь красную от миллионов маков.

 

Как Кум и Там облетели Луну

Черепашки-то лететь никуда и не собирались. Жевали себе травку – Кум там, а Там сям. Да и Луну они видели всего один раз с высокого бархана, когда Солнце задержалось на розовом небосводе, а желтая Луна вовсю уже сияла.
Покушав травки и полюбовавшись на вечернее небо Кум и Там заползли в свои норки спать и эта ночь, как оказалась, была последней перед их Великим путешествием в космическое пространство.
На следующий день, когда Там и Кум как всегда мирно паслись на цветистом лугу, над ними нависли большие тени. Черепашки быстро спрятали голову и лапки под панцирь, но неведомые пришельцы подняли Кум и Тама и понесли. Потом повезли и, наконец, они оказались не понятно где, и только через круглое окошко было видно голубое небо.
- Там, где мы? – тихо спросила Кум.
- Не знаю, Кум. – также тихо ответил Там.
Со всех сторон доносились странные угрожающие звуки.
Потом ка-а-ак все загудело, задрожало и закачалось.. Стало все подниматься и небо тоже. В иллюминаторе становилось синее и синее.. Кум смотрел в иллюминатор и видел, как вспыхивали по всему небосводу звезды. Потом посмотрел вниз, а там..
- Там! – закричала Кум. Мы летим в космос!
Прекрасная круглая Земля становилась меньше и меньше, а в вышине серебристая Луна становилась больше.
Вдруг что-то хлопнуло и вздрогнуло и черепашки полетели в невесомости не чувствуя где низ, а где верх.
- Ку-ум.. – дребезжащим от волнения голосом пропищал Там. – Что же это такое происходит!?
В этот момент звезды стали гаснуть одна за другой и космос жутко почернел. Кум и Там с ужасом смотрели в бездонную черноту.. Но вот, как по волшебству, мрак быстро рассеялся, и через мгновение все стало серебристо-белым, и только вдали был виден полукруглый горизонт отделяющий белое от звездного неба.
- О, Там, это же Луна! Мы летим над Луной! – веря и не веря своим глазам воскликнула Кум, а Там от удивления ничего даже и говорить не мог.
Внизу проплывали лунные кратеры, которых было так много, что они часто перекрывали друг друга. Черепашки видели лунные горы, от которых тянулись длинные тени, бегущие по кратерам равнины.
А потом Кум и Там увидели самое прекрасное – над лунным горизонтом поднималась большая круглая разноцветная Земля. Вид Земли был настолько завораживающим, что черепашки забыли про все на свете.
Земля поднималась выше, а космический корабль тем временем удалялся от Луны.
И вдруг началась такая тряска, что черепашки пришли в себя только на земле, на которую они грохнулись с шумом и треском хоть и тормозил их парашют как мог.
Когда дедушка Тама спросил Кум и Тама, где они пропадали три дня, Там ответил:
- Дедушка, ты не поверишь – на Луне.
Но иногда черепашкам кажется, что это был сон. Самый грандиозный сон в их жизни.

 

Как появилась Луна

Земля только-только слепилась в шарик, кривоватый еще, но все-таки шар, как откуда не возьмись, из глубин черного космоса прилетала планета Тэя. И эта самая Тэя ка-ак шарахнулась об Землю, что разлетелась Тэя на мелкие кусочки. Но и от Земли еще не остывшей от мук рождения, отлетели куски. Ну, нет покоя в этом мире или все-таки есть? Будет, будет покой, но не скоро.
А потом кусочки закружились вокруг нашей древней Земли слипаясь в новый шарик, который стал Луной. В общем катастрофия перешла в аккрецию. Такая вот буйная история.

 

Сайгачонок

Огромная слабохолмистая равнина Бетпакдала, как и во все прошлые миллионы лет зазеленела и расцвела разнотравьем и разноцветьем. Особо красиво пылали красным тюльпаны и маки – их цвет настолько насыщенно-красный, что краснее в мире нет ничего. Месяц май в этом крае – единственное время, когда Бетпакдала не оправдывает свое название – бедственная, злосчастная равнина. Уже в июне по огромным просторам расплывется жара и быстро выжжет траву, а тюльпаны, ненадолго украсившие суровую пустыню, отцветут еще раньше. Но сайгакам на этой земле давно привычны и жара и мороз с жестокими ветрами – их предки также миллионы лет паслись здесь на безлюдных просторах. Другая жизнь была им неведома, пока не пришло другое время, в полной мере наполнившее зловещим смыслом название, данное людьми этой стране.
Первое, что увидел новорожденный сайгачонок Чу, были цветы. Мама по нескольку раз в день покидала его, уходя на откорм и водопой, потом возвращалась и кормила малыша. Так длилось почти неделю, пока Чу не окреп и не встал на копытца – тогда он увидел и других сайгачат, также еще не твердо идущих в траве и с любопытством глядящих на неведомый им мир. Сайга уходила на окот в глухую сторону, а теперь мамы повели своих деток в стадо к своим сородичам. Эх, стадо-то было  в несколько десятков голов – прошли те старые времена, когда река из десятков тысяч сайгаков могла битый час перебегать какое-нибудь сухое русло, не давая порой проход редко встречавшимся людям –  геологам или егерям.
Чу познакомился со своим папой и другими сородичами. Это были счастливые дни. Сайгаки кочевали от водопоя к водопою, пересекали русла, солончаки, каменистые поля и старались ночевать среди невысоких холмов, чтобы не попасться на глаза человеку – главному врагу всего живого. Иногда доставляли беспокойство и волки, но их было всегда мало, особенно в нынешние времена, когда человек истреблял уже не только ради пропитания, но все чаще из азарта. Доставалось и волкам.
Та ночь была как обычно звездная и очень теплая, потому что день был на редкость жарким. Стояла глубокая безветренная тишина, но вдруг вожак приподнялся из травы и прислушался – послышался шум машин. Недолго раздумывая, он стал уводить стадо в сторону, но неожиданно вспыхнули фары, направленные прямо на уходящих животных, и все сайгаки как по команде рванули изо всех сил в бег. Побежал и Чу вслед за всеми. Долго и быстро бежать он не мог, и его родители резко ушли в сторону от света. Когда от дыхания внутри уже все горело, Чу услышал громкие резкие звуки выстрелов и это подстегнуло бежать всех еще быстрее. Но скоро он выдохся, перешел на шаг и упал. В этот момент сайгачонок увидел страшную картину расстрела своих сородичей. Звери летели кубарем подкошенные пулями –  было видно, как в поднятой пыли с их тел летели клочья шерсти и брызги крови. Папа подтолкнул носом Чу, призывая его скорее уходить и семья побежала дальше в меру сил сайгачонка в темноту страшной ночи.
Утром никого не было видно – ни охотников, ни других сородичей и сайгачья семья не знала: уцелел ли еще кто-нибудь. Они шли дальше и дальше вглубь пустыни, перебегая редкие проселочные дороги людей, и продолжали жить своей обычной сайгачьей жизнью – щипать траву, пить солоноватую воду, а ночью тревожно спать в высокой траве.
Эх, человек, человек и все-то тебе мало – и стад домашнего скота, и распаханных земель, и уюта твоих отапливаемых домов. Нет – тебе надо тревожить, истреблять еще и зверей, которым нет от тебя спасения даже в самых отдаленных горах и пустынях.
Проходили дни. Чу с родителями никого не встречали, кроме птиц и сусликов. Лето было в разгаре и горизонт равнины плыл в мареве жары. Небольшие родники пересохли, и сайгаки были вынуждены идти к большому солончаку, где еще был источник воды.
Наконец вдали показалась белая полоса солончака, колебавшаяся в горячем воздухе. Скоро вода! Сначала перевалили небольшую черную гряду и, пробежав через полосу кустарника, семья вышла на ровную поверхность такыра – твердой серовато-белой просоленной глины, покрытой трещинами. Где-то на краю этой безжизненной земли должен быть родник горьковато-соленой воды.
Чу всматривался вдаль пытаясь разглядеть черное пятно мокрой глины источника, но вдруг увидел две бесшумные шевелящиеся точки. Вскоре послышался и жужжащий шум. Точки быстро увеличивались. Сайгаки остановились. Широкие ноздри отца тревожно вдыхали воздух, и вот он резко развернулся и побежал прочь от приближавшихся точек.
Два мотоцикла накрыли своим страшным рокотом солончак, и уже одна машина ловко обогнала и встала поперек пути убегавших зверей. Человек поднял ружье. Раздался выстрел и отец рухнул замертво. Мама и Чу встали, и с ужасом наблюдали как человек слез с мотоцикла и вновь поднял ружье. Мать развернулась вспять, но успела сделать только один прыжок, когда и ее поразил выстрел с противоположной стороны.  
Люди подошли к убитым сайгакам и один из них, пнув мертвую тушку, сказал другому: «Сайгачонка не стреляй. Там мясо-то…» Люди достали ножи и начали отрезать задние ноги у тушек.
Чу на дрожащих ногах, весь наполненный ужасом, поковылял в сторону. Постепенно его ужас сменился тягучей тяжелой пустотой. Мотоциклисты уехали, а он все брел дальше по такыру. Потом упал.
Наступил вечер. Из-за гряды появился прохладный туман, медленно расползавшийся по равнине и с темнеющего серого однотонного неба пошел редкий дождь. Шум дождевых капель тонул в туманной мгле, а выше в темно-синих небесах все также мерцали голубые звезды, бросившие вызов вечности.

 

 

Вечное дерево

В пустынных горах у родника росли деревья – одно старое престарое и несколько молодых. Старому дереву было много веков и всю свою жизнь оно давало приют зверям и птицам. В его ветвях вили гнёзда и выводили птенцов много поколений птиц. В его тени находили приют кабаны и джейраны любившие отдохнуть на мягкой подстилке из старых опавших листьев и вздремнуть под шелест листьев зелёных, а зимой под могучим стволом и толстыми ветвями можно было укрыться от ветра.
У дерева были такие большие и тяжёлые ветви, что они ломались, но не падали, а тихо и медленно ложились на землю и прислонялись к окружающим скалам, не отламываясь от ствола. Опустившиеся ветви давали корни и вырастало новое дерево, не терявшее связи с деревом-отцом.
Однажды на дереве-отце не распустились зелёные листья – оно засохло, но его дети продолжали расти, их ветви тяжелели, надламывались и, опустившись на землю, пускали корни – вырастало следующее поколение. И так из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Только звёзды помнили, сколько лет растут здесь деревья приносящие добро окружающему миру.

 

Пещера в тайге

Надо суметь разжечь керосинку, а если не получится, тогда придется при свече отщипывать холодным топором щепки от дровины и долго (по утренним меркам) разжигать огонь в печке. Потом долго валенки натягивать и по сугробам пробираться к колодцу за водой. Я-то с вечера это всегда делал, но у меня тут медовуха доспела. Знатная вышла, прозрачно-золотистая, умеренно-сладкая –  ну я и того.. аж забыл про все.
А в небе все также звезды мерцают, будто утро и не наступило вовсе. И вода в чайнике все никак не закипает на печке, а холодную воду пить совсем не хочется. Вот и сидишь – уныло грызешь подсохший хлеб и вспоминаешь, как летом-то хорошо было.
Зима в тайге это особенное приключение – мы городские от такого приключения через неделю другую волком завоем. Семь месяцев зимы в таежном Алатау – это как полет в космос. Хотя нет, суровее будет. Ни интернета, ни сотовой связи, даже на лошадях не выберешься – снег по грудь. Надежда только на снегоступы и снегоход, который может и крякнуть на 45-градусном морозе, а бывает и до 50 доходит.
Хотя 7 месяцев это уже больше не на приключение похоже, а на заточение, и даже работа по хозяйству и охота не особо разнообразят житуху в этой глуши. Вот и медовуха надоест через какое-то время, а впереди все та же зима, а лето кажется отсюда чем-то почти невероятным и даже про гнус и слепней нескольких видов и комаров почти забывается, а все про звонкие речки и зеленую траву вспоминаешь. Однако и трава алатайская – это, скажу вам, не раздолье. Иной раз в такие заросли занесет, что и не рад бываешь, что весь изматеришься на свет белый. Но такой зеленый кошмар бывает внизу только, в долинах, а на сопках, на границе леса другое дело – трава короткая, деревья не больше роста человеческого, а то и вовсе как кустики. И вид такой сверху! Эх, тайга голубая до горизонта, сопки с каменными россыпями и белками снега. Загляденье. 
Но скучать в эту зиму мне не пришлось – работы было много. Что за работа? А вот та самая, что и называется приключением, а точнее сказкой. Сказка эта произошла со мной и моим товарищем на склоне одной их тех красивых сопок, а точнее в недрах ее.
По профессии я геофизик, как и мой товарищ Архан. Сделали мы открытие – в вулканическом массиве горы глухую без выхода на поверхность полость зафиксировали и измерили приборами. Полость около полукилометра в длину, а в высоту она достигала, по предварительным данным 60 метров. Спелеологи скажут ничего уж такого особенного, когда пещеры бывает тянутся на десятки километров. Но то пещеры карстовые эрозионные. А здесь дело другое – породы вулканического происхождения и пещера другого рода – сформировали ее газ и горячие воды, поступавшие не с поверхности земли, а снизу из вулканического очага, который последний раз изливал здесь лаву тысячу лет назад. Сопка с пещерой и есть потухший  вулкан, давно поросший лесом. Полости такие давно известны в геологии, мы и сами подобные обнаруживали на разных глубинах, но эта была от поверхности всего в 7 метрах! И такая большая!
Сказать, что нас заинтриговало – не то слово. Кто-то скажет: романтика разум затмила. Романтика романтикой, но было и понимание, что нас может там ожидать. В общем, решили мы пробурить вертикальный ход туда, и чтоб никто не знал об этом.
Движений по подготовке к бурению и проникновению в полость было уйма. Сначала пол августа с магнитометрами уточняли расположение пещеры. Потом на ЗиЛе двумя ходками привезли небольшую бэушную установку для бурения колодцев, затем электрогенератор среднего размера с кабелями и бочками солярки. Доставили только до опушки у речки, где стоял охотничий домик еще одного нашего товарища, который и помог нам с помощью лошадей довезти по частям разобранную установку до места бурения. Генератор же пришлось поставить у подножия сопки между пещерой и домиком. Вот так мы и курсировали между буровой, генератором и избушкой три недели до того знаменательного и долгожданного дня спуска в пещеру чудес.
Бурить стали, когда уже снег выпал в конце сентября, но морозы были легкие, днем теплело, снег таял. Закончили бурение в октябре. Вертикальный ствол в ширину получился почти метр, в глубину он уходил на 7,5м, так что почти угадали. Беспокоила нас глубина в самой полости, где планировали спускаться – по замерам выходило там 14м, но уверенности конечно не было. После спуска на тросе прожектора и штатива под него, трос показал глубину 12,5м. Вот в этот момент и отлегло, я аж почти опьянел от облегчения. Теперь только вперед! От сказки нас отделяло ровно 20м по вертикали.
Над колодцем мы построили теплую будку, край ствола укрепили железным кольцом. Дюралевую лестницу в стволе закрепили шлямбурами, дальше она стояла свободно, упираясь в пока невидимое дно пещеры. Первым спустился я, как и положено - в каске с фонариком-циклопом, потянув за собой 100-м провод со светодиодными лампочками. Архан разматывал бухту провода. В пещере было 11 градусов тепла, тогда как наверху стоял мороз минус 18.
Свет фонаря сразу выхватил из тьмы небольшую друзу горного хрусталя (прозрачного кварца) на пещерном потолке и еще какие-то белые бесформенные натеки, но я продолжаю спуск, не задерживаясь. Опять вокруг тьма. Прожектор включим, когда я спущусь и установлю его на штатив.
Нога встала на твердую поверхность усеянную обломками, упавшими с потолка из колодца, однако среди пыли и обломков я разглядел несколько наклонно стоявших кристаллов молочно-белого кварца высотой почти в полметра. С нетерпением и все нарастающим напряжением похожим на мандраж я скорее начал устанавливать прожектор и минут через десять дал команду Архану дать свет.
«Передать ощущение или впечатление» это не та фраза подходящая для таких мгновений, потому что собственно ощущений и не чувствуешь, ибо свое существование я напрочь забыл перед открывшейся картиной подземного мира и это при том, что луч прожектора, далеко не самого мощного, осветил всего-то малую толику этого мира тьмы.
В глаза ударил отраженный свет от граней огромных в метры высотой прозрачных и полупрозрачных кристаллов. То, что они прозрачны, я понял только когда иглообразные черные и синие включения внутри шестигранных столбов, увенчанных пирамидками, замерцали искрами, а в полупрозрачных дымчатых столбах свет терялся, до конца их не просвечивая. По этим темным кристаллам стало ясно, что это морионы – дымчатый кварц среди леса горного хрусталя, уходящего куда-то вниз по склону во тьму.
Я сделал первые шаги и сразу под ногами захрустел белый «иней» мелких кристалликов, устилавший неровную поверхность как в туманный морозный день. Хотел было нагнуться и посмотреть, что это за минерал, но манящая глубина недр заставила меня идти дальше. Стараясь не наступать на «иней», я подошел к огромному кварцу и прикоснулся к его прохладной поверхности и только в эту минуту почувствовал специфичный, но не сильный запах пещеры.
К этому моменту подошел Архан и его голос привел меня в себя: «Идти можно – склон пологий».
Пока спускались по кварцевому лесу, свет прожектора все больше терялся, и уже казалось, что сам хрусталь светит слабым светом. Нам все больше помогали наши налобные фонари. Бухта светодиодной гирлянды неспешно разматывалась вслед за нами с катушки у лестницы.
Потом свет стал отражаться от какой-то темной поверхности за лесом призматических столбов. Сначала нам показалось, что это мокрая или покрытая ледяной коркой гладкая стена, но по мере приближения стало понятно, что это грань лежащей гигантской призмы начало и конец которой, исчезали где-то в темноте. Будучи уверенным, что это морион я осветил минерал в упор и меня буквально охватил фиолетовый отсвет кристалла – аметист! Огромный аметист – фиолетовый кварц! Фиолетовое чудо возвышалось над нами метра на три. Три метра – это только его толщина!
«Попробуем на него забраться» - предложил Архан и мы, поискав подходящее место, забрались на гладкую грань по куче обломков породы, упавшей с потолка и уже изрядно заросшей все тем же белоснежным иней-подобным минералом. Архан поднял с собой и более мощный фонарь, который мы немедленно установили и включили. Фонарь широко осветил  фантастическую панораму пещерного царства, а свет все также терялся во тьме, не достигая стен полости.
Теперь под нами засияли не призматические столбы, а заросли гигантских кустов, больше похожие на кораллы с геометрически ровными разнонаправленными плоскостями, пиками и иглами. Здесь были большей частью прозрачные, белые, желтые и голубые образования местами с вкраплениями красных причудливых огней. Наконец нам пришло в голову попытаться осветить потолок, который тоже оказался сплошь покрыт белыми каменными облаками, мерцающими мельчайшими гранями кристаллов.
На краю освещенной области блеснуло что-то розовое и, направив фонарь в сторону, перед нами засиял просвечивающий розовый куб с примерно пятиметровыми гранями. Огромный куб на потолке? Оказалось, что этот куб был самым верхним из кубов, наставленных друг на друга в виде гигантской колонны, подпирающей свод пещерного зала. Стояли они друг на друге несимметрично и неровно, будто здесь игрался малыш-великан. И в довершении это немыслимое творение отражалась в бирюзовом озерце у подножия колонны.
Время летело. Когда я, наконец, глянул на часы – был глубокий вечер. Надо было возвращаться. Стало ясно, что в следующие походы в пещеру надо идти с неоднократными ночевками. Теперь надо перекусить, отдохнуть и выспаться, да только скоро ли уснешь после такого?

 

Как появились ночные бабочки

Когда-то в прекрасной стране с лесами, горами, звенящими ручьями и цветистыми лугами жили-были не тужили звери, птицы и бабочки.
А в недрах прекрасной страны в глубокой-преглубокой пещере среди огромных холодных кристаллов дремало чудище-юдище Камунякий.
Скучно стало Камунякию и придумал он план покорения страны зверей и птиц, которые радовались днем яркому теплому Солнцу, а ночью мягкой серебристой Луне.
Камунякий не умел дышать воздухом, каким дышали все жители прекрасной страны, и придумало тогда чудище ядовитое зелье из холодных кристаллов, чтобы не отравиться воздухом.
И вот однажды в темную-темную ночь, когда Солнце зашло спать, а Луна, задержавшись, еще не взошла над горами и долинами, проснулся Камунякий и зашагал вверх по темным галереям подземелья.
Из-под корней огромного обросшего мхом и лишайником дерева появились лохматые руки, а потом выбралось под лунный свет и само страшное черное Чудище.
Поглядел Камунякий на полную круглую Луну и начал наливать в пустое чертово копыто зелье. Здесь была тайна - только тогда зелье подействует, когда через струю этой секретной жидкости пройдет свет Луны в полнолуние, и тогда можно будет дышать воздухом до полнолуния следующего. А не выпьешь вовремя – задохнешься.
Выпил Камунякий, ухнул что есть силы и вырвал с корнями древнее дерево и открылся вход в подземелье, а оттуда пополз туман красно-коричневый ядовитый. Стал расползаться туман по всей стране прекрасной, все звери и птицы надышались туманным ядом и стали подчиняться и служить Камунякию.
Но самых высоких горных вершин не достал туман, и спрятались там немногие звери и птицы и одна бабочка.
Прошло сто лет. Чудище властвовало над страной и в каждое полнолуние выпивало зелье. Солнцу Камунякий разрешал появляться на небе только один час в день, а звери, птицы и бабочки подчинялись чудищу и много спали.
Но вот настал, наконец, один короткий солнечный день, когда собрались на вершине горы спасшиеся звери и птицы и решили победить чудище-юдище. Но только Барсу могло хватить сил добежать в ядовитом тумане до Камунякия и разорвать его в клочья.
Снежно-белый сильный Барс, краса и гордость свободных гор, ринулся вниз в леса, где дремало юдище. Проснулось чудище и бросило в бой несметные полчища пещерных броненосцев, и поразили они копьями и стрелами храброго Барса.. Обагрилась красной кровью белая грудь и погиб герой.
Опечалились на вершине горы, призадумались. Но взмахнула крыльями птица Синяя распрекрасная и сказала: «Полечу в полнолуние и закрою крыльями Луну, не подействует зелье пакостное, и умрет тогда Камунякий».
Настала ночь полной Луны. Взлетела птица Синяя и закрыла широкими ярко-синими крыльями Луну. Увидел это Камунякий и отдал приказ всем черным воронам страны загубить птицу Синюю. Как туча черная накрыли прекрасную птицу вороны и заклевали до смерти храбрую героиню.
Совсем загрустили звери и птицы в горах, не знают, что и делать, а Камунякий уже грозит кулаком горам и грозно рычит.
В следующее полнолуние на следующем совете взяла слово бабочка и молвила она: «Прощайте, друзья. Погибну я, но и чудище погибнет!». «Куда же ты!» - воскликнули все - «Ты такая маленькая». Вздохнула бабочка, расправила крылышки, и стремительно полетала к темному лесу.
Луна сияла в полную силу. Стояла мертвая тишина. Камунякий достал свое зелье и приготовился лить его под лунным светом. Не успела первая капля ядовитого зелья упасть в пустое копыто из каменной чаши, как неожиданно появилась бабочка, и запорхала над чашей, закрывая от лунного света зелье.
Чудище-юдище, замахало лапами, да не может поймать маленькую юркую бабочку. Взревел лютым голосом Камунякий  и призвал черных воронов расправиться с бабочкой. Слетелись вороны, накинулись на бабочку, да только мешают друг другу и клюют друг друга. Совсем рассвирепело юдище - приказало громогласно броненосцам поразить стрелами смелую и ловкую бабочку. Полетели стрелы, но все мимо, да поражая бестолковых воронов. Падают вороны замертво, летят стрелы и перья в разные стороны, вокруг кавардак, а свет Луны никак не упадет на зелье.
И пала первая тень на Луну. Кончилось полнолуние! Закричал дико Камунякий увидев как Луна убывает и швырнул в небо чашу с зельем. Схватился за горло свое и упал замертво на землю.
Разлетелись вороны, разбежались броненосцы, рассеялся красно-коричневый туман, а в ночном небе медленно кружились крылышки погибшей бабочки. Крылышки не падали, а поднимались медленно к Луне. Благодарное ночное светило бережно освещало их серебристым светом и превращало в ночных бабочек.
С тех пор бабочки летают не только днем, но и ночью, радуя жителей прекрасной страны.

 

Елики и прекрасная страна

В давние-предавние времена, когда еще не было людей, в этих суровых краях обитало много зверей и птиц. Были среди них и маленькие олени-елики. Елики паслись, кушая траву, которая летом на их родных холмах росла густо и была очень сочной. Ручьев и родников здесь тоже было видимо-невидимо. Но затем приходила осень и трава высыхала и становилась желтой. Потом приходила зима и пастбища заметало толстым слоем снега, а ручьи замерзали.
Елики своими маленькими копытцами не могли докопаться до сухой травы и разбить толстый лед на ручьях. Поэтому накануне зимы стадо еликов во главе сильного вожака по имени Тан отправлялось в дальний путь в Южную степь, где снега выпадало мало, а на ручьях намерзал только тонкий прозрачный лед.
В этом году маленький олененок Ку, который еще ни разу не кочевал на юг, впервые в своей жизни отправился со всеми оленями в далекий путь.
Путь был опасен. В дороге на еликов нападали волки, а ледяной северный ветер заставлял оленей прижиматься друг к другу во время ночевок.
В этот раз стадо добралось благополучно. Ку смотрел на Южную степь желтую от сухой травы, где почти не было снега. Но здесь не было таких красивых холмов и рощ как на севере и Ку стало немного скучно и печально.
Дедушка Ину – старый опытный олень подошел к Ку и спросил:
- Ку, что ты такой грустный?
- Дедушка Ину, на севере было красивее и интереснее. Мы так любили играть и отдыхать в тенистых рощах летом. В речках плескались такие веселые красивые рыбки.
- Конечно, Ку. Но у нас нет другого выхода. Здесь, на юге, трава и вода, которую на севере мы уже не сможем добывать.
- Дедушка, а есть в мире страны еще красивее, чем наши Северные холмы.
- Такие страны есть, Ку. Но где они даже я не знаю.
Что ж – это была унылая правда. Елики паслись, а Ку мечтал о приходе лета и о прекрасной стране, которая должна была где-то быть.
Так в перекочевках проходили годы. Ку стал уже сильным взрослым еликом. Но однажды пришла очень суровая, необычайно холодная зима и когда стадо еликов вновь пришло в Южную степь, то перед взором оленей предстала страшная картина заснеженной промерзшей степи. До травы и здесь было не добраться, а лед на ручьях пробивался с большим трудом.
В те годы вожак Тан был стар, но еще полон сил, а дедушка Ину уже выбился из сил и лежал, слушая совет который держали все взрослые олени. Задача была не легкая – предстояло решить куда идти. Дальше на юге, все знали – такие же степи, и где-то там, может быть, снег был не такой глубокий. Дальше на севере от Северных холмов никто не был и что там никто не знал.
Тан считал, что надо идти на Юг. Но не все соглашались с ним. Тогда Ку и предложил идти на Север. Большинство не захотело идти навстречу северному ветру в неведомые края и елики разделились. Часть стада пошло на юг во главе с Таном, а молодые и сильные олени во главе с Ку пошли на север. Только старый и ослабевший Ину остался на месте – сил кочевать у него больше не осталось. Печаль охватила еликов, но судьба не умолима.
Перед Ку и его друзьями уже много дней белел холодный горизонт. Путь ничего хорошего не предвещал. Елики из последних сил раскапывали снег и выщипывали скудную жесткую траву. Но возвращаться было некуда – сзади их ждала только смерть, а впереди – неизвестность. Поэтому они шли, шли и шли. Несколько раз они уходили от волчьей погони. Некоторые елики отставали и больше Ку их не видел. Проходили дни и ночи. Становилось холоднее. Силы иссякали.

Однажды утром ветер стих, и снег не поднимался вьюгой. Горизонт стал голубым, а солнце ярко мерцало на снежном покрове промерзшей степи. Но горизонт не был ровный как обычно – вдали синели горы.
Вид гор придал силы еликам и они прибавили ходу. Синие горы становились выше и выше, и вот уже стал различим лес, покрывавший эту неведомую землю. Над лесами возвышались красивые скалистые вершины, за которые зацепились белые облака, а среди леса виднелись живописные луга.
Наконец олени подошли к необычайно притягательному лесу могучих ароматных сосен и прелестных берез и осин и вошли в этот рай, о котором мечтал Ку и в который верил дедушка Ину.
В лесу снег был не глубок, а в лесных чащобах стояла золотистая нежная трава вовсе без снежного покрова. Посреди леса звонко журчали не замерзшие ручьи, огибавшие причудливые скалы. На вершинах скал в маленьких озерах плавали серебристые рыбки, а вода как зеркало отражала синее небо. Озера окружали небольшие искривленные сосны, крепко ухватившиеся за трещины гранитных скал. Тишину леса нарушал только щебет птиц.
Ку поскакал вверх на гранитную вершину и огляделся – вокруг простиралась белая степь. Ку вспомнил о своих сородичах, ушедших на юг, дедушке Ину и о Северных холмах – своей  родине. Сердце оленя сжалось.  
Ку окинул взглядом новые прекрасные земли и понял – это новая жизнь.

 

В арчовнике

Летом здесь тепло и никогда не жарко. Арчовый лес тенистый, но светлый – лучи солнца пробиваются здесь обильно. Зимой в арчовнике тихо и сумрачно. И только там, где снег не удержался и осыпался между двух соседних деревьев, сноп света освещает силуэты изогнутых во все стороны ветвей арчи. Кажется нет таких направлений куда и каким образом могут расти арчевые ветки – и вниз, и ползущими по земле, и изогнутые спиралью, или вдруг меняющие направление под острым углом.
Чем дальше от солнечного окна на крыше этого зимнего мира, тем темнее. Но у мышиного племени, облюбовавшего этот странный мир зрение остро – под снегом и хвоей плоских лапок арчи они все видят отлично. А вот в мышиных норах – лабиринтах мышиного городка, где запасливые зверьки устроили свои продовольственные склады и спальни, не видно не зги.
Жизни мышей среди арчи, 10м в высоту, ничего не угрожает. Ни волк, ни даже ловкая худая лиса сюда не совались, потому что если даже и заберешься в эти заросли, то об охоте в этом растительном хаосе кривых веток и стволов нечего и думать. Коршунам и орлам из-за густых хвойных крон ничего не видать, а если и увидят на вершине арчи какую мышку вроде Вжика и Прыга, то никогда не успеют ее сцапать – мышонок в одно мгновение ныряет в арчовое царство.

Мышата Вжик и Прыг были самыми любопытными из мышат. Когда другие мышата только изумленно разглядывали у своих норок лесной мир переплетенных ветвей, Вжик и Прыг уже вовсю бегали и скакали по лесу.
Однажды любопытные друзья забрались на большую многовековую арчу, на которой старая кора висела лохмотьями, а ствол не так быстро-то и обежишь, и расположились на лапке самой высокой ветки дерева. Перед ними во всей красе предстало их хвойное царство – арчовники темно-зелеными волнами покрывали склоны древних гор и среди волн стояли высокие одиночные елки. Елки были на много выше арчи, а одна была особенно большой и высокой.
- Прыг, давай пойдем к той елке и залезем на ее вершину – предложил Вжик своему другу.
Прыг почесался задней лапой и недолго думая согласился:
- Пойдем! Однако, далеко – без ночевки не получится.
Вжик и Прыг, конечно предупредили своих домашних, что отправляются в поход на два дня, и после ворчания старших, чтобы мышата не выходили из арчового леса, друзья отправились в путь к большой елке.
Сначала тропа была известна и хорошо натоптана, но потом тропы не стало и Вжик с Прыгом вскоре шагали по старой опавшей хвое и перепрыгивали через ветки. Иногда они останавливались передохнуть на маленьких лужайках озаренных Солнцем, где цвели разные вкусные цветы – и так они к вечеру добрались к елке. Ель возвышалась огромным стволом над удивленными путешественниками. Разлапистые ветви опускались до самой земли, образуя под стволом просторный и тихий мир, наполненный хвойным еловым ароматом.
Тем временем ночь наступила в свои полные права – стало совершенно темно и Вжик с Прыгом решили здесь под стволом и заночевать, зарывшись в мягкую подстилку опавшей еловой хвои. Вокруг стояла тишина, только иногда было слышно шуршание падавших откуда-то сверху хвоинок и мелких веточек. Взошла белая вся покрытая снегом Луна и осветила полным диском лесной мир гор и в предвкушении завтрашнего приключения мышата и заснули.    

Сквозь еловые лапы пробился первый солнечный луч и упал на носик Вжика. Вжик проснулся и сразу разбудил Прыга:
- Прыг, вставай – Солнце взошло!
Мышата выскочили из толстого слоя хвои и ринулись карабкаться вверх по рыже-серой коре ели. Они останавливались на толстых ветвях и наблюдали жизнь елового мира – здесь сновали черные муравьи, из-под коры шевелил длинными усами короед, а наверху диковинный черно-белый дятел с красными перышками на макушке стучал клювом по стволу.
Прыг и Вжик лезли дальше, а за ними из своего дупла наблюдала белка с пушистым хвостом:
- Куда и откуда путь держите, ребята? – поинтересовалась белка когда друзья, запыхавшись уселись рядом на ветке у дупла.
- Мы с мышиного городка и лезем на вершину этой елки – ответил Прыг.
- Знаю, знаю я ваших, а я белка – слышали, небось?
- Слышали про вас, да вот видим первый раз.
- Ну, рада знакомству. Угощайтесь семечками – и белка достала из домика-дупла горсть еловых семечек.
- И что вы там хотите увидеть? – продолжала белка.
- Да вот – наш мир хотим посмотреть.
- Что ж – дело интересное. Там выше живут ваши старые знакомые – арчевые чечевицы и еще клёст-еловик. Передавайте им от меня привет. А я побежала по своим делам.
- Обязательно передадим, белка.
Вжик и Прыг встретили и розовую чечевицу и клёста-еловика, а недалеко от вершины ели познакомились с птичкой-невеличкой золотогрудым корольком, который и сам был не больше мышат. Королек сидел в гнездышке и насиживал яички.
- Королек, а тебя и не увидишь – весело заметил Прыг.
- Приспособился. На вершине-то вы не задерживайтесь особо – здесь и коршун летает и орел и ястреб – прощебетал королек.
- Мы не долго, да и сами не лыком шиты.
Ну вот мышата достигли самой вершинной ветки дерева откуда перед Вжиком и Прыгом открылся прекрасный мир гор: над долиной белели снеговыми вершинами горные пики-исполины, а где-то совсем далеко зеленели луга с серебристой речкой. Но вот подул ветер, ветви закачались, из-за пиков показались темно-серо-синие тучи и друзья поскакали вниз в лесное убежище, а когда спрыгнули на лесную подстилку, то по лесу уже шуршал дождь, но внизу под деревьями было все также сухо и безветренно.

 

Путь к Бирюзовым озерам

Ветер шумел в травах долины Эха, пригибая высокую траву. Трава колыхалась, то и дело показывая обратную серебристую сторону своих листьев и от того все луга горной долины играли серебристо- зелеными оттенками.
Яша лежал в мягком травяном раю и, моргая и щурясь на ярком солнце, смотрел на свою маму Агатту, которая бережно вылизывала своего маленького яченка, родившегося всего неделю назад и с каждым днем набиравшегося сил от маминого ячьего очень сытного молока. Отец Яши Ату – могучий як с бурой длиной шерстью, свисающей почти до земли и с удивительно длинными острыми рогами на большой голове смотрел вдаль в низовья долины и чутко слушал.
У Ату были весьма серьезные причины потерять свое обычное ячье созерцательное спокойствие одинаковое и в тихий теплый день и в зимнюю метельную ночь – два дня назад он слышал выстрелы, а вчера вся его семья из двух жен и двух молодых и уже крепких дочерей едва унесла ноги от всадников, несколько раз стрелявших им вслед.
Ату подошел к Агатту и потерся мордой  о ее бок, покрытый красивой блестящей черной шерстью. Потом ткнулся носом в Яшу и стал его подталкивать, заставляя встать. Время было напряженным – всадники могли появиться в любой момент и надо было уходить. Но уйти можно было только вверх – прямо на огромный ледник и по нему около десяти километров до перевала. На лед охотники точно бы не погнали лошадей, а якам ровную летнюю бесснежную поверхность ледника преодолеть было легко.  Туда Ату и повел свою семью.
С Яшой шли медленно, но язык ледника уже был отчетливо виден – оттуда доносился шум ручьев звонко бегущих под ярким солнцем, и жар ощущался даже здесь на леднике и только несильные порывы холодного ветра напоминали о суровости окружающей природы. Шли по приледниковой каменистой морене, где встречались лишь, то там, то здесь яркие цветы, чудом растущие среди голых или покрытых разноцветными лишайниками камней. Стало понятно, что в этом каменном хаосе семье уже ничего не грозит. Яки успокоились и медленно вышли на лед сначала с крутым подъемом, но затем переходящим в пологое широкое ледяное поле меж черных и бурых скалистых вершин, покрытых пятнами и полосами зеленоватого, серого и белого льда.
По своему и по врожденному многотысячелетнему опыту своих предков  яки были уверены, что за перевалом их ждут такие же луга сочных трав и прозрачнейших рек. Возможно, льды закончатся крутыми стенами, но такие обширные и длинные ледники, как правило, бывали пологими на всем своем протяжении. Вот и в этот раз перевал оказался широкой плавной седловиной сплошь покрытой фирном – жестким смерзшимся снегом.
Однако седловина на обратном спуске набирала крутость и заканчивалась крупнообломочной осыпью весьма неудобной и чреватой травмой для неопытных копыт. Но делать нечего и тяжелые звери медленно продолжали спуск по камням к впереди лежащему леднику неведомой долины.
Наконец прошли и осыпь, и серый ледник с трещинами, и валунно-галечники летних селевых потоков. Теперь перед яками простиралась ровная долина почти полностью заросшая разнотравьем – здесь и осталась семья Ату пастись на все лето и осень.

Старшая жена Ату – Джез была беременна и осенью ожидалось пополнение к Яше и его сестрам – Алме и  Джель. Пока все было благополучно – тишина в горах нарушалась только шумом реки и редким стуком падающих камней. Несколько раз яки видели людей без лошадей и звери знали, что пеший человек с большим мешком-рюкзаком за спиной безопасен. На скалах иногда перескакивали  козероги, да любопытные птицы часто подлетали к невиданным зверям и даже некоторые из них пытались сесть им на спину.
Но в этот год осень была ранняя и холодная, и снег выпал рано. Уже немолодая Джез заболела и через пару дней умерла. Печальные яки весь день подходили к недвижной Джез и, похоже, надеялись, что она встанет и как всегда примется щипать и жевать траву. Надежда была напрасной, а тем временем становилось все холоднее,  жухлая трава едва выглядывала из-под снега и Ату двинулся вниз по долине к еловым лесам, а за ним, конечно, поплелось и все его семейство.
Яша и Джель, и Алма в лесу были первый раз. Редко когда яки смотрели вверх, но сейчас Яша вовсю крутил шеей и глазел на вековые высоченные деревья, источающие такой неповторимый тонкий хвойный аромат. По лесу была натоптана тропа, большей частью людьми, но Ату шел по ней уверенно, будто знал, что нет впереди опасности. Тропа повернула вбок и наверх и яки все также продолжали путь по лесу.
Наконец лес закончился, и звери увидели выше перевал. Но этот перевал не был обычным перевалом, какие видели все поколения яков прежде. Там горели огни и быстро катались люди и вниз и вверх.
Ату остановился, пошевелил ушами и, фыркнув, пошел дальше
Мимо яков проносились люди с деревянными палками, а когда грозные звери спустились на горнолыжную  базу люди торопливо и почтительно давали им дорогу. Ату принимал это как должное и ничуть не беспокоясь, продолжал уверенно идти по асфальту под светом уличных фонарей. Чувствуя уверенность отца, и Яша шел, не сильно волнуясь, но немного робея при приближении автомобилей, сбавляющих скорость перед группой яков и аккуратно их объезжавших.
Наконец Ату свернул с дороги в боковое ущелье и звери остановились на ночлег в лесу.

Зиму семья перезимовала в этих краях, освоенных людьми, где ночами вдали внизу под горами мерцали огни большого города, а городские новости регулярно публиковали фотографии яков, которые бродили по лугам и лесным тропам и  свободно заходили в горные поселки и порой ели сено в стогах, заготовленное местными фермерами для своих коров.
Прошла зима и весна. Яшина семья все также паслась в окрестностях Талгарской долины на виду людей. Яша – уже крупный теленок, давно перестал обращать внимание на двуногих, двуногие же продолжали удивляться при виде колоритных длинношерстных и разноцветных зверей. Особенно, конечно впечатлял длиннорогий и порыжевший к лету Ату, и Агатту, вся сияющая черной пречерной без малейшей примеси шерстью.
Яки паслись на ярко-зеленых лугах, щедро усыпанных золотыми и белоснежными цветами. Вкусная хрустальная вода в речках весело журчала круглый год. Зимой снег не был глубок и можно было легко докопаться до сухой травы; в непогоду звери прятались в чащобе тихого хвойного леса.
Но любой идиллии приходит конец. Однажды в морозный солнечный день, из леса показались два охотника на снегоходах с ружьями. Они ехали прямо на Ату и вот раздался выстрел как гром посреди рая. Пуля попала в голову Ату. Полетели осколки черепа и клочья шерсти, но зверь только покачнулся и взревел на всю долину. В яке проснулась вся свирепость его диких неодомашненных предков и он бросился на ближайшего браконьера. Двуногий опешил от такой силы, никак не ожидая такой скорости от быка весом в тонну. Ату боднул снегоход и тот кубарем полетел в реку, а двуногого подцепил рогом и подкинул метров на десять вверх. Двуногий рухнул оземь и не шевелился. Но второй сзади сохранил хладнокровие и стал стрелять в яка, загоняя в него пулю за пулей. Ату некоторое время еще шел на своего убийцу, а потом упал на бок, испустив вздох.
Агатту в ужасе пятилась, а потом мать быстро погнала прочь от этого ужасного места своих детей. Стало ясно, что здесь в долине оставаться опасно и семья двинулась по снегам в широкую Талгарскую долину, откуда они пришли больше года назад.

В Талгарской долине было спокойно. Зима шла тихо, снег становился глубже, но приспособленные звери здесь выживали и покорно переносили морозные ночи и метели. Здесь дети Агатту и покойной Джез впервые услышали рассказ матери о других яках, живущих в далекой и очень большой Кеминской долине с бирюзовыми озерами, откуда их молодой тогда дедушка с частью стада ушел в поисках других пастбищ. Что влекло яков в дальний путь Агатту не знала – может молодняк хотел независимости, а может только из любопытства узнать, что там за перевалами.
Но пришел день, когда и здесь в один такой же солнечный день покой гор был разорван шумом летающей машины – железной стрекозы, которая налетела на яков и, сделав круг, зависла над ними. Звери не раздумывая ринулись к ближайшему лесу, а из машины защелкали выстрелы. Пули так и не настигли никого, а когда семья ушла под прикрытие густых елей, вертолет, сделав еще круг улетел.

Всю ночь Агатту мучительно думала, а утром приняла решение уходить в Кеминскую долину, несмотря на зиму.
Путь не близкий и чем выше, тем меньше корма. Через неделю яки вышли на большой ледник, ведущий на Кеминский перевал – здесь еды не было совсем, а снег был так глубок, что иногда доходил до носа. Звери шли вереницей – впереди тропила Агатту, потом, когда она выбилась из сил, впереди пошел Яша, потом уже топтали снега и Джель и Алма.
На ледник опустился туман – дальше  яки шли по чутью. В какой-то момент Яша заметил, что едва видимая впереди мама как-то неожиданно резко исчезла. Еще ничего не зная, у Яши внутри все похолодело, и через минуту он увидел посреди тропы черный провал – только что здесь прошли Алма и Джель, а мама исчезла. Яша призывно замычал в черную пропасть, поглотившую его мать посреди белого безмолвия, но оттуда не исходило ни звука. Подошли Джель и Алма.
Дети беспомощно стояли, туман густел, пошел снег, день склонялся к вечеру. Из-за падающего большими хлопьями снега Яша с трудом уже видел сестер. Яша тихо то ли простонал, то ли вздохнул, повернулся и пошел дальше.
Проходил часом за часом, снег не переставал идти, навалились густые сумерки, а с ними и крепкий мороз. Брат остановился и посмотрел назад – еле-еле было видно только Алму. Постояв еще не много, Яша продолжил путь, но сил оставалось все меньше и меньше. Он вновь остановился и по его телу прошла волна крупной дрожи от усталости, холода и голода. У Яши сами собой подогнулись ноги, и он решил передохнуть. Глаза невольно закрылись. «Осталось еще не много» – думал, засыпая Яша…
…Но через минуту он открыл глаза от ярко-золотистого, но мягкого света, озаряющего седловину перевала. Яша очень легко встал, и немного пройдя по нехолодному снегу, увидел внизу прекрасную сине-зеленую долину с озерами. Як шел по твердому снежному насту и ему было все легче и легче – уже не чувствовался ни холод, ни голод. Под копытами расстилались пышные луга, серебристые речки и разноцветные озера – бирюзовые, голубые, синие, изумрудные. А потом он увидел стадо яков, идущее ему навстречу по небу, и только сейчас Яша понял, что и он идет по воздуху, но ему почему-то совсем не было страшно. И вот он они встретились – здесь Яша сразу узнал своих предков: и дедушку, и отца и мать и других далеких, а теперь таких близких родственников. Яша уткнулся в шерсть мамы и из его глаз потекли теплые слезы…

Туман рассеивался, и сквозь мглу стало просвечивать теплое Солнце. Три холмика на седловине перевала озарились солнечными лучами и от них на белый пушистый снег отчетливо вытянулись на запад тени. Черный ворон, сидевший на ближайшей скале наклонив  голову, не громко каркнул, когда увидел, что один холмик зашевелился – из-под снега показался большой лохматый зверь – это была Джель. Встряхнувшись и тяжело сделав несколько шагов, Джель остановилась. Через минуту она хрипло замычала, надеясь разбудить своего брата и сестру. Но остальные два холмика не шевельнулись – лишь ворон неохотно взмахнул крыльями и перелетел подальше в скалы. Сестра еще около часа пыталась разбудить Алму и Яшу, носом сгребая снег с холмиков и издавая тоскливый рев, но все было тщетно – брат и сестра заснули навсегда.
Затем она подошла к краю перевала, откуда через клочья облаков было видно большое красивое сине-зеленое озеро с льдиной посередине. Вокруг озера раскинулись ожерельем блюдца разноцветных озер поменьше, а дальше простиралась равнина, окруженная величественными синими от тени и ярко-белыми на солнце вершинами.

 

Аральское море

Памяти Георгия Пелипенко (1920-1941)

На песчаном дне с белыми и розовыми ракушками играли яркие солнечные блики от легкой ряби на поверхности Аральского моря. Котенок Вася смотрел через борт лодки на ракушки и дивился подводному миру, который он видел впервые. В этот момент под лодкой проплыл золотистый сазан, и Васю это так поразило, что он готов был уже прыгнуть в воду ловить рыбину, но рыбина была больше Васи раза в два и Вася передумал.
Аральское море – большое озеро среди пустынь Центральной Азии с долгой и бурной историей. Озеро в своих берегах не было постоянным – оно то расширялось, то почти пересыхало.  Было время, когда Арал соединялся с Каспийским морем на западе, образуя великое Сарматское море, плескавшееся в глубокой древности на огромных пространствах Евразии.
Братья взяли Васю в плавание впервые. До того котенок гулял только по двору дома, а теперь увидел огромное озеро с зарослями камыша по берегу с чудесным подводным миром и слегка колебавшейся водной гладью до самого горизонта. Ребята рыбачили, ловко выуживая серебристых, трепещущих рыбок, а Вася пытался ловить их прямо с лески. К вечеру рыбаки с уловом вернулись в поселок.

Арал на закате. Георгий Пелипенко

Вася с ребятами еще много раз ездил на рыбалку, а также в многодневные путешествия на лодке с парусом. В одно их тех путешествий на  одном из островов недалеко от берега путешественники бродили в поисках окаменелостей давно исчезнувшего Сарматского моря, ловили рыбу вершой, а потом варили уху на костре. В тот день и Вася научился ловить рыбу и ему так понравилась дикая жизнь, что он решил остаться на острове, хотя и звали его братья, но в конце концов им пришлось возвращаться одним без Васи.
Вася продолжал жить на острове – ночевать под кустами и кормиться рыбой, которая ему в общем уже поднадоела, ведь дома его кормили и молоком и колбасой. Но Вася все равно был доволен – он жил дикой жизнью, которой жили все его дикие предки тысячелетиями.
Прошел месяц. В конце последнего летнего месяца братья вновь причалили к васиному острову и расположились лагерем. Вечером, пока варилась уха, один из братьев пошел звать Васю и Вася, только услышав знакомый голос, выбежал из зарослей камыша. Ребята очень радовались, передавая друг другу на руки сильно пахнувшего рыбой кота.
На следующий день лодка отчалила от острова и в тот же день прибыла к берегу поселка. Васю посадили в мешок и понесли домой.
– Угадайте кого мы принесли в мешке? – весело спросили братья дедушку и бабушку, ожидавших ребят с похода и приготовившие к их прибытию вкусный обед.
Дед с бабкой лишь развели руками, а из мешка выскочил кот Васька, пол лета проживший на необитаемом острове.
Прошел год. У деда появилась другая работа в городе далеко на востоке. Пришло время собираться в дорогу – переезжать на новое место. И вот поезд тронулся со всеми домочадцами и скарбом и с Васей. Но Васе совсем не хотелось уезжать от родного Аральского моря и, когда поезд остановился на следующей станции, Вася тихо выпрыгнул из вагона и побежал по шпалам обратно домой. Как не тоскливо было ему покинуть семью, выбор его был – вернуться на озеро в свой родной край.
По шпалам, однако, бежать было неудобно, и кот сбежал с железнодорожной насыпи и дальше пошел по проселочной дороге вдоль железной дороги. Он переночевал в густой придорожной траве и на следующий день продолжил путь домой. Поезд отъехал не так далеко и вечером следующего дня Вася подошел к калитке родного дома – дома никого не было, и Вася побрел к берегу недалеко шумевшего моря.
Солнце почти село за горизонт засиявшего в закатном свете озера, а на другой стороне озера уже светился тонкий месяц над редкими темно-синими облаками.
Прошла осень и настала зима. Васе все труднее давалась рыбалка, а ночевать в холодной норе сурка совсем уже было холодно. Вася вернулся в покинутый дом и поселился на чердаке. Вася охотился на мышей; бывало соседи подкармливали знакомого кота, иногда он приходил и на озеро, где лед держался лишь у берега, и ему удавалось поймать небольшую рыбку у края льдины.  Потом пришло и лето – добывать еду стало намного проще.
Тихими вечерами Вася вспоминал свою прежнюю жизнь. Поезд давно ушел в другой край, но братья тоже не забывали своего кота, вспоминая путешествия по морю с Васей.

Залив Западный Сары Шыганак, сильно обмелевший в настоящее время

Проходили годы, проходили десятилетия. Как шла дальнейшая жизнь кота Васи никто не знает. Море шумело тем временем прибоем и медленно отступало. Остров, где Вася провел свои первые охотничьи дни, стал полуостровом. Вода продолжала отступать – дно превращалось в песчаную пустыню, по которой теперь бегали юркие ящерицы, ползали змеи и ходили медленные черепахи. Вода становилась солонее и солонее – в Арале водились теперь только маленькие рыбки, привыкшие к чрезвычайной солености воды. Прежняя славная рыбалка ушла в далекое прошлое.
Затем вымерли и все оставшиеся обитатели озера. На высохшем дне лежали ракушки и рыбьи скелеты, и ветер заметал их пылью и песком. Еще оставались несколько озерков с друзами кристаллов соли вместо водорослей.
Но вот настал день, когда высохла последняя лужа, а над солончаковой Аральской пустыней гуляли лишь вихри белой пыли.

 

Муравейник

Карьер становился шире с каждым днем. Экскаватор грузил грунт в самосвалы и огромные машины проносились с гулом и грохотом рядом с маленькой рощицей из семи берез и трех осин, едва уцелевших в этом хаосе развороченной и заезженной земли. Вокруг простирался покалеченный горнодобывающей техникой пустынный пейзаж лишь с одной рощицей – все, что осталось от былой красоты березовых колков с лужайками сочной травы.
Но вот подъехал тяжелый бульдозер с большущей лопатой и начал беспощадно срезать березы. Березки безмолвно вздрагивали под ножом бульдозера, накренялись и, обнажив свои корни, валились на чернозем, который их тут же и засыпал.
Земля под муравейником дрожала и муравьи с ужасом замерев в своих темных коридорах и комнатах с неизбежностью ожидали своей печальной участи. Уже легла тень от высокой лопаты, как грозная техника неожиданно остановилась и поехала назад.
До ночи еще громыхали машины вокруг рощи, свет фар изредка пробегал по муравейнику, а муравьи с напряжением слушали все тише и реже раздающиеся звуки машин, пока в темноте ночи не наступила полная тишина, которой здесь не было полгода. Не слышно было ни звука – ни сверчка, ни ночной птицы, ни шелеста листвы.
С рассветом первый муравей вылез на вершину муравьиного холмика и огляделся – вокруг пяти березок стелился туман. Техника уехала. Добычу руды завершили.

 

Солнце под облаками коснулось горизонта, но нагретая за жаркий день степь все еще отдавала тепло. Разгоряченный от долгого бега тарпан пока не ощущал прохладу вечера, но наконец, конь перешел на шаг и остановился. Стояла степная тишина, где стрекотали только тихие звуки насекомых и птиц... погоня людей за последним табуном диких лошадей давно отстала. Тарпан осмотрел темнеющую равнину – никого из его сородичей видно не было. Еще немного постояв и почувствовав холодок вечернего легкого ветерка, он побрел дальше в последнюю ночь свободы – свободы, длившейся сотни тысяч лет и которая закончится завтра.

 

Ласточки

Наверно не было домов в районе между речкой и холмами под горами со снежными вершинами, где бы ласточки не построили себе гнезда из слепленных гранул глины и стеблей соломы. Уже столетие ласточки прилетали сюда каждый май и выводили птенцов в домах, утопающих в вишнево-черешневых садах, которые в мае расцветали белыми нарядами с розовыми оттенками.
Черные головки в гнездах, каждый раз нетерпеливо пищали, когда родители прилетали с кормом для своих чад, а после кормежки птенцы дружно затихали и прятались вглубь своего жилья. Пару недель в сезон люди могли наблюдать это недолговечное чудо.
Проходили десятилетия – город расширялся и уплотнялся, появились автомобили и небо уже не было сияюще голубым – все гуще над городом зависал слой серого смога, который только в хороший ливень или после сильных ветров рассеивался, но не на долго. Сады понемногу вырубались и на их месте строились новые современные коттеджи.
Старик постоял под пышно расцветшей вишней – последним фруктовым деревом в его саду, понаблюдал за пчелами, а потом зашел в сени, где над лампой давно находилось ласточкино гнездо. Было начало июня, но ласточки так и не прилетели. Этот год у старика был плох – нездоровилось, потом, когда погиб окончательно спившийся сын, со здоровьем стало еще хуже. Еще через год он слег, но отлежавшись стал понемногу ковылять по дому и саду.
Ласточки не прилетали третий год подряд. Засохла вишня, вся опутанная диким виноградом.
В один из безрадостных скучных дней старик решил посидеть в саду, но при выходе, в сенях он увидел осколки упавшего гнезда. С трудом нагнувшись, старик собрал глиняные черепки кропотливого труда ласточек, затем вернулся в свой кабинет и положил обломки в шкаф с давно запылившимися книгами.
На следующий день старик умер. Еще несколько лет его дом никто не посещал и он постепенно разрушался.
Пришло время, и на месте старинных садов началась новостройка – сносили одноэтажные особняки и срезали деревья. Теперь здесь стоит 18-этажный жилой комплекс, жители заняты своими повседневными делами, и никто из них не может помнить и не знает, что здесь когда-то гнездились ласточки в домах среди садов.

 

Снежинка

На дне лесистого ущелья лежал язык грязно-белого ледника, спускавшегося с горы, вершина которой утопала в голубовато-серых облаках. Небольшие деревья в лианах подступали близко к языку, но все же держа дистанцию в двадцать метров от полосчатого льда, усыпанного угловатыми скальными обломками и песком.
Из-под ледника вырывалась шумная пенистая речка, бегущая по разноцветным валунам и гальке и, хоть бурный поток скоро скрывался в джунглях, шум воды, заполнявший ущелье, был слышен издалека.
Джао – мальчик из первобытного племени первопроходцев, всегда старался первым увидеть неведомые прежде земли. Вождь, конечно, всячески старался пресекать чрезмерное любопытство юноши, но в этот раз Джао особо не терпелось потрогать лед, который люди раньше видели только издали лежащим на вершинах гор.
Стоя у крайних деревьев и ощущая холодный ветерок, дующий от горы, он с удивлением смотрел на кустарник и одно деревце, растущие на тонком слое песка с глиной, покрывающих край ледника. Джао прошел последние метры и прикоснулся к ледяному и мокрому склону языка.
Тем временем тучи сгущались и с неба пошел снег. Мальчик протянул руку – на ладонь упала первая снежинка. Первая снежинка в истории гомо сапиенс.

 

Зеленовато-черные ельники Небесных гор только в своей верхней части не разбавлены красками других пород деревьев, но нижняя низкогорная половина елового пояса богата светлыми веселыми вкраплениями осинников, рябин, горных ив и тянь-шаньских берез. Еще ниже ельники все реже темнеют среди почти сплошных широколиственных рощ, а чуть выше подножия хребта одиночные елки уже выглядят необычными пришельцами меж простых осин, повислых белоствольных берез, боярышников, ясеня, урюка, горного клена и нечастых карагачей.
В сентябре лес начинает золотить – большая часть деревьев окрашивается в желтые оттенки – от желто-коричневого до лимонного. Особенно нарядны осины, среди которых нередки желто-оранжевые и красно-бурые красавицы; радует желто-красной палитрой урюк; красуются ясени разноцветной листвой. Но краше всех осенний наряд рябины, чьи огненно-красные узкие листья с пильчатыми краями как язычки пламени играют на осеннем ветру.
Настает октябрь, а с ним в один завораживающий день горы окутывают клочья облаков, и начинает падать снег редкими снежинками на золотые с красными переливами рощи и темно-сизые в тумане ельники. Наутро погода не меняется – снег, слегка припорошивший лесное царство, перестал идти еще накануне вечером. Вот выглядывает солнце и с ветвей опадает снег вместе с листвой на еще не полностью укрытую белоснежьем золотистую траву, но хвойный лес все еще стоит в тени туч темно-серебристой стеной над солнечным разноцветьем.
Проходит октябрь – деревья голые, ели все такие же темные зеленовато-сизые, и снег укрывает лишь землю. Через неделю холодным дыханием густых туманов в полную силу вступает в права ноябрь – лес обволакивает едва проглядная туманная влага, мельчайшие капли которой зримо кружат в прелюдии к сказке о приходе серебряной осени. И хоть в лесу стоит безмолвие, кажется, что иней, с каждым часом набирая силу, незаметно покрывает все вокруг под неслышную таинственную симфонию. Идут часы и вот еловые лапы, картинно изогнутые ветви дикого абрикоса и диких яблонь, плакучие прутья берез, корявый боярышник и осины – все как один обрастают серебряным пухом ледяных кристаллов. Иглы изморози растут весь день и лес превращается в фантастическую картину кисти ноября.
Звуки лесных птиц на время стихают, будто даже и они заворожены чудесным превращением природы. Но вскоре уже слышно, как в уютной еловой глубине шелестят рябинники и клёсты-еловики или цокает дымчато-серая белка. Видно свежие следы бесшумных еликов-косуль, осторожной серебристой рыси и вдруг мелькнет белый горностай, сменивший свой летний коричневый окрас.
Такое чудо может длиться день, редко два, но не бывало, что бы столь изумительный пейзаж держался и на третий день. Полувоздушные покрывала быстро осыпаются, наступает зима и лес одевает плотные белоснежные шубы. Но и в декабре, иногда в январе бывает – поднебесный лес кокетничает и, скинув шубу, вновь ненадолго набросит на себя серебряное одеяние.

 

Чуча

В черной ночи мерцали лишь огни далекого города, и едва вырисовывался ломаный и еще более черный силуэт горы в том месте неба, где обещала скоро взойти Луна.
Еще днем группа альпинистов, провесив веревку по стене, ушла вверх и скрылась где-то в тумане под вершиной. А Чуча – симпатичная и на удивление активная собачка небольших размеров, увязалась за восходителями, да так и застряла на заснеженной скальной полке, боясь слезать вниз, и не понимая – как же она сумела забраться сюда. Лезть по стене было немыслимо.
Опустилась ночь и начал прихватывать уже крепкий сентябрьский мороз. Тем временем над скалой показался рог месяца – снега засияли бледным светом, и стали проявляться горы вокруг. Ночь для Чучи прошла в забытьи, и даже удалось провести несколько часов во сне. Временами собаку колотила накатывающая волнами дрожь.
Рассвело. Людей видно не было. Стояла оглушающая тишина, иногда прерываемая стуком падающего одинокого камня. Пару раз Чуче слышался где-то шорох – мыши? Солнце сияло весь день, совсем немного согревая продрогшего насквозь зверя.
Во второй половине дня у стены резвились горные галки, а позже высоко над горой степенно кружил кумай, распростерший свои метровые крылья и это были все события за день.
Настали сумерки. Теперь Чучу охватил не только холод, но и смертельная тоска. Эх, а жизни-то было собачьей всего каких-то пару лет. Там внизу в еловом лесу у нее был хозяин, Чучу знали и любили все городские туристы, которые часто угощали собачку или, просто проходя мимо с тяжелыми рюкзаками, не ленились нагнуться и погладить ласковое веселое создание.
Но что же хозяин? Где же люди? Где хоть кто-нибудь? Но холодные и почти немигающие на морозе звезды лишь молчали. Опять ночь, холод, то ли сон, то ли временное отключение сознания. Мысли еле ворочаются, а потом и вовсе никаких мыслей и даже ужас сменился оцепенением, где иногда всплывали смутные грезы похожие на бред. Вся шерсть покрылась инеем и то, что собака еще жива можно было понять только по редкому вздрагиванию съежившегося комочка на полке в полметра.
Мутный свет следующего дня пробивался сквозь туман. Теперь в белой мгле ничего нельзя было различить кроме едва темнеющей стены горы. Пропасть под полкой была такой же белой как и небо и невозможно было разглядеть даже соседние горы.
Проходили часы за часами. Еще день или уже вечер? где верх, где низ? и есть ли звуки в этом мире серовато-белого безмолвия..?  …………
Поднялся ветер. Откуда-то посыпалась сдуваемая со скал снежная крупа, а мгла, все более оформляясь рваными облаками, полетела клочьями вниз по ущелью, гонимая усиливающейся вьюгой.
Ну вот и звуки – страшные звуки разыгравшейся метели, в которой слышался непонятный неопределенный хруст. Или это кажется? Шелестом смерзшегося снега о скалу временами заглушалось даже завывание ветра, но когда какими-то короткими рывками вьюга стихала и крупа переставала сыпаться, хруст раздавался все отчетливее.
Собака с трудом открыла глаза и увидела, как к полке по крутому полуразрушенному склону поднимается темнеющая сквозь снегопад фигура. Человек руками отгребал с пути снег, а из-под его ног выпадал щебень.
«Чуча! Чу-уча» - человек обнял Чучу, смахнул с нее снег и, завернув собачку в пуховик положил сверток в рюкзак. Все-таки опытный горовосходитель на удивление цепок – даже на стене на шатающихся скальных блоках под ветром, забивающим глаза и рот, хозяин Чучи благополучно спустился со своим питомцем к подножию горы, где уже замело все следы, а темнеющее вечернее небо не оставило абсолютно никакой надежды на ориентиры. Но бывалому альпинисту, ни один год ходившему в этих горах, погода не могла сильно помешать.
Часа через три хода уже можно было разглядеть ельники и огонек хижины.

 

Акитка лежала в тени под вагончиком буровиков-вахтовиков и смотрела через дремоту на горизонт широкой степи, где далеко-далеко виднелись плоские голубые холмы. Рядом с собакой прыгала птичка-невеличка и клевала семена какой-то степной травы.
Акитка решила поинтересоваться:
- Птичка-невеличка, а как далеко до тех холмов на горизонте?
- Фью! – пропела птичка – Я там через пару часов буду.
- Хм, может и мне прогуляться?
Собака Акитка лениво поднялась и вылезла из-под вагончика на яркий солнечный свет. Почесала бок о колесо и посмотрела на горизонт. Потом посмотрела в другую сторону, где также в жаркой дали серели похожие холмы, понюхала воздух и пошла.
Брела, брела, а цель вроде как не приближалась. Наконец, захотелось пить. Акитка остановилась и обернулась назад – вагончики были уже еле различимы. В этот момент собака уловила запах ужина из лагеря вахтовиков.
Холмы все так же голубели…